Наблюдательный совет Meta недавно принял решение, что про-палестинский лозунг «от реки до моря» не достигает порога для признания его языком вражды.

Новая политика компании позволяет использовать этот термин на Facebook и Instagram, если он не сопровождается восхвалением насилия. Тем не менее, это глубоко оскорбительный лозунг, который подразумевает, что Израиль не должен существовать и оправдывает геноцид еврейского народа. Как иронично, что лозунг, который, возможно, оправдывает геноцид, не является «языком вражды» — особенно с учетом долгой истории цензуры Meta.

Политика компании заключается в цензуре языка вражды, который она определяет как «прямые нападки на людей — а не на концепции или институты — по признаку защищенных характеристик: расы, этнического происхождения, национальной принадлежности, инвалидности, религиозной принадлежности, касты, сексуальной ориентации, пола, гендерной идентичности и серьезных заболеваний».

Meta цензурировала самые разные вещи, от контента о Covid-19 до термина «глупые американцы». В августе владелец X Илон Маск даже раскритиковал компанию за якобы цензуру комментариев британского эволюционного биолога Ричарда Докинза о трансгендерном участии в женских видах спорта.

Почему «от реки до моря» имеет меньшее значение? Как только вы начинаете контролировать высказывания, оскорбляющие некоторые группы, возникает справедливое ожидание, что вы будете делать то же самое и для других.

С юридической точки зрения, свобода слова защищена — даже если она глубоко оскорбительна или провокационна. Первая поправка проводит черту на уровне прямого подстрекательства к насилию, что требует терпимости к одиозным высказываниям до этого момента.

Конечно, частные компании могут накладывать цензуру на все, что угодно, но в свободном обществе мы все должны быть заинтересованы в максимальном расширении возможностей самовыражения.

Еврейские адвокаты ACLU проявили поразительное самообладание и принципиальность в 1970-х годах, когда защищали права настоящих нацистов маршировать по улицам Скоуки штата Иллинойс, где многие жители были выжившими в Холокосте. Это настоящая абсолютная свобода слова.

В этом духе я бы не возражал против решения Meta по поводу употребления фразы «от реки до моря», если бы не это показательное лицемерие. Ни одна группа не заслуживает защиты больше другой — но именно это Meta, по-видимому, и подразумевает.

Аналогично, бывший президент Гарварда Клодин Гэй, покинувшая свой пост в декабре, дала юридически выверенный ответ на вопросы конгрессмена Элиз Стефаник (республиканки в штате Нью-Йорк) о том, являются ли призывы к «интифаде» преследованием в Гарварде: «Это зависит от контекста». Хотя Гэй пыталась провести черту на уровне реального подстрекательства к немедленному насилию, это прозвучало как полное отсутствие чувствительности.

Почему жалобы еврейских студентов на дискомфорт на кампусе должны волновать меньше, чем те, кто сталкивается с мисгендерингом или «микроагрессиями»? Теоретически Гэй была права относительно порога, но в прошлом году Гарвард также был признан худшей школой в отношении свободы слова.

Фактически, он получил ноль из возможных 100 баллов по шкале, составленной организацией FIRE, занимающейся мониторингом свободы слова. Ситуация настолько плоха, что более 100 профессоров объединились, чтобы создать союз свободы слова и начать борьбу.

Решения Meta и Гарварда поддержать свободу слова, конечно, правильны на бумаге. Но они также демонстрируют ужасающие двойные стандарты, которые многие евреи по понятным причинам считают оскорбительными. Свобода слова не применяется только к антисионистским протестующим и антисемитской риторике.

Лично я — активист за свободу слова до мозга костей и не позволю Meta или Гарварду уйти от ответственности за их небольшую подмену понятий, не подвергнув их критике.

Если эти гиганты вдруг стали сторонниками свободы слова после событий 7 октября, тогда они должны перестать накладывать цензуру на любые виды защищенных высказываний.

Больше не надо душить консервативные голоса, больше не нужно преследовать спорных профессоров за их взгляды, и хватит бороться с предполагаемой «дезинформацией».

Давайте подведем черту:
расширение свободы слова — это прекрасно, но она не может применяться избирательно.